Нормальное испанское кино. Буря страстей, причем все всерьез, а если и встречаются какие-то шутки, то либо сугубо животного содержания, либо произносимые с целью унизить соперника (иногда - и то, и другое вместе). Очень много красного и желтого. Роковые женщины. Мужчины, неутомимые в любви (либо стремящиеся быть таковыми, либо когда-то таковыми бывшие, но утратившие эти таланты вследствие роковых событий). Обязательно присутствие шлюхи (она может удачно совмещать свою профессию с амплуа роковой женщины). И уж вовсе непременно - несколько метких пистолетных выстрелов, которые направляются рукой не героев, но рукой самого Рока. Испанец по Альмодовару - это жестокий, но честный человек, который зачастую не ведает, что творит, и совершенно не понимающий, что такое полутона. То есть - человек крайностей, и потому кажется, что этот человек нереален, то бишь неправдоподобен. Но так ли это? Надо побывать в Испании, чтобы понять, насколько адекватно изображает Альмодовар своих соотечественников. Если кто-то захочет дать мне возможность изучить испанцев в их привычной обстановке - я готов. Мой электронный адрес вы без труда найдете на этом сайте. Трудно сказать, какой из трех героев "Живой плоти" самый главный. Отталкивается Альмодовар от Виктора Плазы, сына мадридской проститутки, рожденного к тому же в автобусе. Какая судьба может ждать такого человека? Да практически какая угодно. Двадцатилетнему Виктору выпало следующее. Он проникается любовью к некоей Елене, наркоманке и дочке одного дипломата, происхождение которого так и осталось для меня загадкой. А у этой красотки, Елены то бишь, совсем другие планы. А Виктор намерен доказать ей серьезность своих намерений и потому вторгается в ее апартаменты. А она начинает кричать. А он хватает пистолет. А поблизости оказываются двое полицейских. Ну, словом, следует небольшой поединок, в результате которого один из испанских копов получает пулю (и остается калекой, прикованным к инвалидной коляске), а Виктор отправляется в тюрьму. И когда он выходит на волю, то видит, что Елена стала женой парализованного полицейского Давида. Тут мы и получаем возможность убедиться в том, что испанцы - ребята серьезные, и если в их башках что-то перемыкает, то свернуть их в сторону бывает просто невозможно.
За каким-то бесом Альмодовар проложил любовные слои своего пышного пирога тонкой политической прокладкой. Действие начинается в 1970 году, когда в Мадриде свирепствует диктатура Франко, и даже на Рождество улицы пусты. Последние кадры фильма - это Мадрид 1992-го, когда Испания твердо стала на демократический путь развития, и даже король ей не в состоянии помешать. Рождается ребенок, и Виктор Плаза, его отец, говорит: "Он сможет жить в свободной стране!" В сочетании со всеми предыдущими событиями это выглядит столь же дико, как если бы Путин с экрана телевизора вдруг начал читать монолог Ромео.
Но политика мелькает и исчезает, не оставив глубокого следа в душе зрителя. Соль "Живой плоти" составляет нечто, приводящее эту плоть в движение. Любовь то есть. Страсть. Ее, страсть эту, будь она неладна, режиссер рассматривает сквозь увеличительное стекло, великодушно позволяя нам присутствовать - как увлеченный своим предметом ученый-естествоиспытатель, который обладает талантом захватывающе излагать предмет и делать его интересным для непосвященного. Надо признать, Альмодовар - рассказчик отменный. Он умеет где надо сделать паузу, где надо - хитро подмигнуть, а по необходимости и краски сгустить (последнее, отметим, получается у него лучше всего). Поэтому фильм получается, во-первых, очень красивый, во-вторых, разноплановый. Это не эротика (хотя встречал я и такие анонсы "Живой плоти"), и не психологический триллер. Вообще, это не сюжетное кино. Но и авангардизма никакого не ждите.
В 1997 году Альмодовар пришел к зрелищной эклектике, в которой уже не столь важно, о чем снимаешь, сколько - как ты это умеешь делать. Техника важна. И ее у Альмодовара хватает. Итогом трудов режиссера стала высококачественная попса, в которой некоторые просвещенные умы могут без напряжения разглядеть метастазы элитарности. Однако знатоки творчества Альмодовара (к которым я не отношусь) вздыхают по старым временам. Они тоскуют по прежнему Альмодовару, в фильмах которого было меньше реализма, но больше настоящей жизни.
Джон Сильвер
источник
